Том 4
История живописи
Партнёрские ссылки:

Испанская живопись с XVI по XVII век
VI - Диего Родригес Веласкес

2 - Бог живописи

Недаром Веласкеса в среде художников принято называть «богом живописи». Кажется, что если бы сам Аполлон взялся за кисть, то из-под нее вышла бы именно живопись Веласкеса. В Рафаэле мы видим мысль бога, в Рембрандте его чувства, в Веласкесе — самую «Аполлонову технику». Еще можно сказать так: произведения Велас­кеса точно и не произведения ума человеческого, а произведения при­роды, — настолько они именно кажутся рожденными без помощи че­ловеческих рук, настолько в них совершенно отсутствуют следы тру­да, усилий и даже намерений, настолько просто и естественно они сами себя утверждают. В справках, в комментариях нет нужды при изучении живописи Веласкеса; даже живые, характерные, умные и благородные портреты Веласкеса так хороши своей живописью, что, в сущности, они как бы служат обратной цели, нежели та, для кото­рой в свое время они были созданы. Не Веласкес живет благодаря Филиппу IV, а Филипп IV остался навеки в истории и не смешался со всеми забытыми королями — благодаря Веласкесу. Вообще мы спо­собны всю жизнь наслаждаться лучшими картинами мастера и не полюбопытствовать, что именно они изображают.

И вот в этом мастере натурализм в самой своей сути достигает апо­гея. Караваджо утверждал, что все достойно кисти художника, но вполне убедительным ему не удалось быть. Его оценили вполне толь­ко его товарищи-живописцы, понявшие самые его намерения. Велас-кес же подтвердил учение своего «предтечи» так, что никаких сомне­ний после этого не могло оставаться. Почти одновременно, под са­мый конец своей жизни, уже состоя одним из первых чинов напыщенного, строгого и печального двора предпоследнего испан­ского Габсбурга, Веласкес пишет свои два шедевра: «Las Meninas» и «Las Filanderas», и ими он точно желает доказать, что перед глазами живописца нет разницы между дворцовыми апартаментами и фабрич­ным сараем, между разодетыми по этикету фрейлинами и грязными работницами. Ведь всюду проникает свет солнца, всюду он родит ми­риады цветных лучей, которые, сплетаясь, создают дивные праздни­ки, упоительные симфонии красок. При этом картины Веласкеса слу­жат и лучшей школой для глаза. Даже Тициан и Рембрандт уступают ему в этом отношении. У того и другого интерес сюжета все же ба­лансирует интерес красок и живописи. У Веласкеса краски и живо­пись не оставляют места для другого интереса.

Веласкец. Троица. Прадо. Мадрид

Много было высказано догадок о том, кому обязан Веласкес сво­им художественным развитием. Невыносимого Эрреру он покинул мальчиком, пробыв лишь несколько месяцев у него; у Пачеко он едва ли мог что-либо приобрести для себя как художника (зато он, без сомнения, весьма многим обязан ему как человек — в смысле обра­зования; ведь Пачеко, при всей узости некоторых своих убеждений, был все же несомненно тонким ценителем); Греко и Рибальту Велас­кес не мог видеть лично, а в том, что на него сильное впечатление произвели картины ученика Греко — Тристана, новейшие историки сомневаются42. Однако не подлежит спору, что еще в юности Велас­кес был охвачен волной натурализма, «затоплявшей» испанскую живопись со всех сторон, и что именно натурализмом было обусловле­но направление его поисков, что благодаря ему эти поиски дали та­кие ценные результаты. Идея, носившаяся в воздухе по всей Европе, нашла себе в Веласкесе настоящего и полного выразителя.

При этом, однако, справедливость требует не игнорировать и час­тичные влияния, которым подвергся Веласкес. Мастерская Эрреры — автора «Слепого музыканта» Нантского музея — должна была оста­вить неизгладимые впечатления в душе юноши, хотя он и покинул ее тринадцати лет; искусство Греко, если и не в оригинальных произве­дениях, то в своих отражениях в картинах Руеласа и Тристана, долж­но было повлиять на развитие красочной восприимчивости Веласке-са; к счастью, и теоретик Пачеко, очень красиво говоривший об «иде­алах», ставил в основу своей системы художественного образования неустанное изучение натуры, и сам, по примеру своих товарищей, грешивших против велений благородного вкуса, писал религиозные картины в духе натурализма и даже не гнушался создавать «бодего-ны», т. е. картины, изображавшие «кухонные натюрморты»43.

Примечания

42 О близости Луиса Тристана и Веласкеса говорят еще Паломино и Сеан Берму-дес, это же повторяют многие историки XIX в. А. Л. Майер, однако, сомневается, чтобы Веласкес в дни своего художественного воспитания мог видеть произведения толедского мастера; тогда же, когда он (на пути в Мадрид) увидел живопись Трис­тана, он был уже сформированным мастером. Luis Tristan родился в окрестностях Толедо около 1586 г.; сохранилось сведение, что он был любимым учеником Греко, и в некоторых картинах (напр., в «Троице» Севильского собора, помеченной 1629 г.) мастер, действительно, близко подходит к своему учителю; в других, напротив того, художник обнаруживает более определенное тяготение к натурализму в духе кара-ваджистов. Шедевром Т. считается ретабль 1616 г. в Иепесе. В 1619 г. для зала капи­тула Толедо художником исполнен портрет архиепископа. Умер Тристан, согласно показанию знавшего его лично Lazare Diaz dell Valle, в 1640 г. в Толедо. Единствен­ная картина в Эрмитаже, носящая этикетку Тристана, — «Портрет Лопе де Вега», — слишком слаба, чтобы сохранять эту атрибуцию.

43 Отчасти Пачеко Веласкес обязан и всем основным счастьем своей жизни; ведь благодаря браку на дочери севильского живописца он получил у себя в доме то не­возмутимое спокойствие, тот благородный строй, который позволил ему сначала всецело уйти в художественный труд, а позже даже совместить со своей професси­ей исполнение обязанностей хлопотливой должности гофмаршала. О супруге Ве­ласкеса не сохранилось анекдотов, которыми вообще изобилуют биографии худож­ников. Но как много говорит один тот факт, что удрученная горем вдова Веласкеса пережила его всего на неделю.

Рейтинг@Mail.ru
Электронная интернет версия работы Александра Бенуа "История живописи" 2009 г.