История живописи
Испанская живопись с XVI по XVII век
XIII - Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес
5 - "Дьявольщина" Гойи
В связи с этим находится и «адский хохот» Гойи. Больше всего «дьявольщина» у Гойи выразилась именно в самом подходе к темам. Тон, с которым он говорит о самых серьезных, о самых страшных вещах, — беспечный тон «безбожного Дон Жуана». Это верно, что Гойя острый наблюдатель и психолог, это верно, что по меткости штриха и удара он не имеет себе равных, это верно, что он самый возбужденный из художников прошлого, наименее педантичный, наименее «школьный» — весь огонь и свобода. Но, с другой стороны, там, где Гойя вскрывает вполне свою душу, приходится поразиться ее мрачной пустотой. От такого рода веселья, которое царит в ранних картинах мастера, путь прямо и бесповоротно должен вести к жуткому отчаянию. У Тьеполо — Венерин грот до произнесения над ним заклятий; здесь заклятия произнесены, маска сорвана, и перед нами восстает царство чудовищного, дьявольского безумия.
Вот еще одна и едва ли не основная причина, почему религиозные композиции мастера наименее отрадны и почему именно Гойя в них означает «финал испанского искусства». Во-первых, во всем остальном совершенно и до конца (даже в королевских портретах!) искренний и правдивый, Гойя в церковной живописи становится лжецом и лицемером. А затем, когда он здесь старается прибегать к импровизациям в духе того же Тьеполо, то становится совершенно очевидным, что ему просто не по силам гениально-кощунственная игра с религией его прототипа. В частности, фрески в S. Antonio de la Florida радуют легкими, серыми, прозрачными красками и забавными trompe 1'oeuil’ями, однако лучше в них не вглядываться, иначе наваждение исчезает88. Под каким-нибудь плафоном Тьеполо не перестаешь дивиться даже после того, как разглядишь весь тот «непозволительный балет», которым художник населил свою небесную декорацию. Божественность, сверхчеловечность, «чудеса в приемах», фантастическая уверенность в знаниях продолжают защищать произведение Тье-поло и после того, как убедился в греховном легкомыслии его замысла. У Гойи не так. Легкомыслие Тьеполо он унаследовал в полной мере, но знаний Тьеполо ему не хватило, и благодаря этому как-то сразу обнаруживается душа и его личная и всего его времени, и при этом становится очевидным, что эта душа не имела права на молитву, что эта душа была уже «изгнанной из рая». Именно в стране Сур-барана и Мурильо такое падение «общей души» поражает с особой силой, именно здесь оно кажется роковым и чудовищным.
5 - "Дьявольщина" Гойи
88 Для церкви Гойей исполнены следующие работы: фрески в одной из капелл (1771 г.) и в одном из куполов (1781 г.) собора Nuestra Senora del Pilar в Сарагосе, фрески в картухе Aula Dei в окрестностях того же города (1771—1774 гг.), большая картина «Св. Бернардин перед королем Альфонсом» в мадридском San Francisco el Grande, роспись купола и боковых сводов в церкви-часовне San Antonio de la Florida в предместье Мадрида, «Поцелуй Иуды» в сакристии Толедского собора (около 1787 г.), две большие картины 1787 г. в одной из капелл собора Валенсии: «Прощание св. Франциска Борджия со своей семьей» и «Св. Франциск Борджия увещевает умирающего» (в последней странным образом врывается в церковную картину демоническо-фан-тастический элемент, присущий ижевским «Капричос»); «Взятие Богородицы на небо» в церкви Чинчона, образ «Св. Блаза» в церкви Urrea de Gaen, «Подаяние св. Петра» в соборе Вальядолида; «Св. Омелина», «Св. Бернард и св. Роберт» и «Кончина св. Иосифа» в церкви Santa Anna того же города и, наконец, большой образ «Свв. Юстина и Руфина» (1817 г.) в соборе Севильи. К этому списку нужно еще прибавить «Распятие», доставшееся Прадо из церкви S. Francisco el Grande, в том же музее «Св. Семейство» и картину, напоминающую кошмарные жанровые композиции мастера в церкви «Padres escolapios» в Мадриде («Причащение св. Иосифа Калазанса»). Ряд картин, о которых упоминается в источниках, не дошли до нас.