Французская живопись с XVI по XVIII вв.
VII - Клод Лоррен

2 - Личность Лоррена

Клод был малообразованным человеком, не умевшим даже грамот­но подписывать свою фамилию; ведь и в художники он вышел уже после того, как обучился ремеслу пирожника. Это и было, вероятно, одним из оснований, почему он держался вдали от общества своих собратьев и вел до крайности уединенный образ жизни. Но, опять-таки, постоянное отшельничество, бесконечные одинокие прогулки по Кампанье способствовали тому, что творчество Клода стало таким сильным и интенсивным⁹⁰. Ведь он не обладал ни знаниями, ни ав­торитетом Пуссена, находившего в себе возможность, живя в бого­творимом Риме, все же относиться критически ко всему окружающе­му и сознательно избегать соблазна пустой виртуозной «римской шко­лы». Напротив того, пожелай Клод с ней сблизиться, это школа по­глотила бы его и обезличила, как это она сделала с сотнями других индивидуальностей. Лотарингского провинциала охраняло его «пле­бейство», слишком низкий уровень его культуры. Оставшись же в Риме один на один с собой, Клод собрал в его руинах, в его окрест­ностях все те цветы поэзии, к которым его влекло, которые ему были нужны, — и вот, кажется, одна из причин, почему его искусство об­ладает такой совершенно своеобразной свежестью.

Как вообще образовался Клод, мы не знаем. Безусловно достовер­но только то, что он состоял сначала слугой, потом учеником одного из учеников Бриля — Агостино Тасси, буйного авантюриста и ловко­го виртуоза-живописца⁹¹. Больше же всего Клод, вероятно, обязан Эльсгеймеру которого, правда, он уже не застал в живых, но произ­ведения которого он безусловно мог видеть и изучать в римских со­браниях. Что же касается тех черт сходства, которые усматриваются между творчеством Клода и целого ряда нидерландцев, специалистов по световым эффектам, также воспевших гимны солнцу, то их уже следует объяснить воздействием на этих художников Клода, а не на­оборот. Ведь все они, с Кейпом во главе, были моложе Клода, а Сва-невельта называют даже его учеником⁹². Наконец, возможно, что Пус­сен, бывший на шесть лет старше своего товарища, если и не «сфор­мировал» его, то все же направил, помог ему освободиться от условных приемов итальянских виртуозов, ободрил и укрепил Клода в намере­нии держаться избранного пути. «Благородной простотой» — одной из главных прелестей Клода, чертой, связующей его творчество с твор­ чеством Пуссена, он, вероятно, обязан именно благодетельному вли­янию последнего.

Первые дошедшие до нас произведения Клода Лоррена, хотя и со­держат еще следы известной робости, однако все же полны чего-то совершенно самобытного по существу. Схемы в них напоминают пейзажи Караччи, Альбани, Доменикино, но более жизненная атмос­фера окутывает предметы, и все в целом обладает той силой убеди­тельности, которая не иначе дается в искусстве, как при наличности убежденности творца. И все дальнейшие пейзажи Лоррена более «наив­ны», нежели пейзажи ученых и хитроумных итальянцев, но именно слишком большая умственность последних не дала им понять глубо­кий смысл пейзажной живописи (к которой они всегда относились несколько свысока, как к роду «низшему»), тогда как, напротив того, наивность Клода позволила ему вложить всю свою душу в пейзаж, направить все свои усилия на то, чтобы передать на холсте свои пе­реживания на лоне немой и обожаемой им натуры. Среди всех тех «искушенных» он и был каким-то одиноким, простоватым поэтом и провидцем, не понимавшим красноречивой толпы, но зато с тем боль­шим упоением внимавшим вещему шепоту земли.