Живопись "золотого века" в средней Италии
II - Леонардо: многоликий гений

4 - Мистический талант

Тот же художник, что нас привел только что к самой недоступной святыне, к тому тайному месту, куда ангелы уносили Марию и маленького Иисуса, ведет нас затем на "вершину горы, откуда виден весь мир" и ставит перед нами вместо искушающего Сатаны женщину с вечной загадкой в усмешке, с вечным соблазном безумия в глазах, с вечной ложью во всем ее облике¹². "Мона Лиза", разумеется, не только портрет понравившейся художнику аристократки, но нечто другое, не поддающееся словам прозаической критики. Только что покажется, что наваждение исчезло, что видишь простую сущность этого портрета, как вырастает, начинает смеяться и мучить его таинственная природа, что-то дьявольское, что заключено в нем. И только что отдашься соблазну, поверишь этим чарам, как они тут же превращаются в ничто, как снова вместо Сатаны перед нами портрет благородной неаполитанки, которую, по уверению Вазари, Леонардо писал четыре года, забавляя ее музыкой и играми жонглеров.

Вид с вершины горы, придуманный Леонардо в качестве фона для этого сфинкса, есть такая же смесь лжи и правды, как и сам образ Джоконды. При взгляде на эти горные дали не думаешь уже об "уюте кристаллов", а приходят на ум те пустыни, которые видишь в подзорную трубу на Луне¹³. Это не сказочная, но вымершая природа. Сатана в образе женщины парит над мертвой Вселенной. Одинокий мост, что виден через высохшую реку, - как будто последний свидетель человеческой суеты. Вспомним фоны в портретах урбинского герцога и его супруги работы Пьеро деи Франчески. Какое там выражено благоденствие, какое там счастье жизни! Сколько разнообразных подробностей, сколько всяких угодий! В этом же Аиде разве только бродят невидимые друг для друга души грешников, обреченные на чудовищное одиночество. Что это - горы? Что это - тучи вдали? Что это - Альпы или Апеннины? Все точно тает и готово ежеминутно исчезнуть, все издевается той же насмешливой, застылой улыбкой, что сомкнула навеки уста Джоконды. И в то же время все убедительно до последней степени, вероятно, потому, что все цельно, все части органически между собою связаны¹⁴.

Часто слышишь сетования на то, что Леонардо так мало создал - всего одиннадцать произведений, считая в том числе "Крещение", оба "Благовещения" и "Вакха"¹⁵. Однако в этих одиннадцати картинах сказано все, что имел сказать Леонардо, а раз сказанное Леонардо не считал нужным повторять. Ему важно было разрешить проблему, открыть новую область, но следовать по намеченному пути он предоставлял другим. В этой черте выразилась с особенной ясностью его гордая демоническая натура, его брезгливое одиночество и отчужденность от общих человеческих чувств и устремлений.

Так и в четвертой картине Лувра "Богородица на коленях у св. Анны"¹⁶ Леонардо преследовал совершенно иную задачу, нежели в картине "Мадонна в гроте" или в "Джоконде". Здесь он главным образом задался труднейшей композиционной и как бы скульптуральной задачей, воспользовавшись для этого древней символической формулой, пытавшейся в образах выразить происхождение Спасителя от двух непорочных, не знавших мужей женщин. Поглощенный всецело формальным выявлением этой мистической проблемы в тесно слитной группе мастер меньше обратил внимания на пейзаж. Однако какая дивная поэзия замысла сказывается и здесь в мотиве озер, стекающих с одного горного уступа на другой! Первый план представлен в виде скалы, спускающейся сразу за фигурой св. Анны к первому озеру; справа возвышается ряд величественных деревьев, служащих "силуэтной кулисой". Последняя подробность имеет нечто общее с мотивами на современных Леонардо нидерландских картинах (Давида, Патинира), но скорее это совпадение произошло случайно. Напротив того, голубые "лунные" горы на картинах Матсейса и прочих зараженных "итальянизмом" нидерландских художников являются несомненным заимствованием, если не всегда у самого Леонардо, то у художников ломбардской школы, всецело охваченной в то время искусством флорентийского мастера.

Если мы от картин перейдем к этюдам и рисункам Леонардо, то среди них найдется бесчисленное множество доказательств его поглощающего изучения природы. Изучение есть вообще основная черта всего творчества Леонардо. Превыше всех чувств он ставит зрение, превыше всех художеств - "искусство глаза", живопись. Но его зрение не было поверхностным. Оно не имело ничего общего с принципами пустого иллюзионизма, а напротив того, влекло за собой самое глубокое вникание в природу каждого заинтересовавшего мастера предмета; заинтересовывало же Леонардо решительно все, и почти все в одинаковой степени. Есть что-то сладострастно-ненасытное в отношении Леонардо к Вселенной, к ее законам, к ее тайнам.

Больше всего дразнило ум Леонардо желание понять организм каждого предмета в отдельности и организм всего мироздания. Все его искусство есть до некоторой степени попытка фиксировать в пластической форме общее perpetuum mobile, вечную переменчивость, вечное движение и неразрывную связанность всех моментов движения. Дерево его интересует не своим силуэтом, не "орнаментом", но тем, как оно "произрастает", как наполняет свои суставы соками, как оно неуловимо для глаза постоянно развивается и, следовательно, движется. Что за красота его этюд дерева в Виндзоре! Красота эта заключена не в изяществе линий и их плетении, не в "фотографической" точности, с которою Леонардо передал данный индивидуум дерева, а в том, что он представил в извилинах и бугорках ствола, в мощном разветвлении короны как бы саму плодоносную силу, бьющую из почвы и созидающую форму растения.