Итальянская живопись в XVII и XVIII веках
XV - Видовая живопись

4 - Беллотто

Можно, впрочем, получить от картин Беллотто огромное наслаждение. Стоит только отнестись к ним не как к продуктам художественного темперамента, а как к чему-то аналогичному с фотографиями. Ведь и у Вермэра и у Лютара мы не найдем ни трепета, ни настоящей поэзии, и, однако, мы не только способны любоваться их "непогрешимой фактурой", но мы и благодарны им именно за то, что они нас вводят без всяких личных комментариев в зачарованный мир прошлого, давая возможность сохранить к нему свое собственное, чистое от постороннего влияния отношение. Точно так же зафиксированные отражения камеры-обскуры Беллотто приводят нас на улицы и в сады Вены, Дрездена и Варшавы, и, попадая туда, мы уже можем по собственному выбору вникать во все подробности исчезнувшей жизни, вычитывать из этих идеальных документов такие убедительные сведения о всем быте XVIII века, с которыми не могут тягаться ни самые правдивые мемуары, ни самые точные архивные изыскания. Даже черноватый тон картин Беллотто усиливает иллюзию, будто перед нами в увеличенном виде тот самый клочок бумаги, на который падал луч зеркала оптической машины.

Вопрос, кому принадлежат прекрасные фигуры, сотнями оживляющие виды Беллотто, остается открытым. Считается обыкновенно, что лучшие из них написаны его соотечественниками - Торелли, Цукарелли, Гульельми и Бачиарелли. Однако, как и у Антонио Канале, слишком во всем чувствуется, что живописцем-дирижером при исполнении картин, носящих имя Беллотто, был художник-видописец; несомненно, он умел не только отыскать "вырезок" вида, но и оценить прелести уличной возни, воспринять ее так, чтобы она предстала цельной и гармоничной. При этом Беллотто должен был обладать чрезвычайной силой воли, чтобы заставить даже таких маньеристов-виртуозов, как названные мастера, изображать все на его картинах без прикрас - правдиво, точно, строго, оставляя за каждой подробностью ту веселую, беспечную нотку, в которой сказывается сама душа XVIII века. Не проще ли поэтому допустить, что в столь цельных по стилю картинах художника и фигуры, как раз наиболее живые и удачные, принадлежат ему самому. Подтверждением такой догадки является как его изумительное владение рисунком вообще, так и его гравированные офортом виды, населенные массой чрезвычайно жизненных фигур, исполненных всецело самим мастером.

Причисление Гварди к венецианским видописцам выдает, в сущности, прием механический²⁷¹. Творчество Гварди даже является как бы протестом против общего состояния венецианской живописи своего времени, каким-то сплошным рядом "гениальных выходок", вызванных тем, что художнику невыносимы были всякие оковы, все слишком рассчитанное, благоразумное, что его всегда увлекало вдохновение минуты, что за одно подлинно живое слово он готов был отдать сразу даже свою репутацию умелого мастера и, тем паче, успех среди педантов-филистеров.

Первоклассные знатоки своей специальности - Канале, Беллотто - писали "портреты" венецианских "знаменитых мест" и населяли эти декорации подходящими персонажами. Гварди писал саму жизнь Венеции, как одного целого организма; не сходя с улиц родного города, он, точно на лоне природы, изучал Божий мир: бег облаков над трубами домов, игру отражения в зеленых волнах, красочные симфонии атмосферы. И фигуры на картинах Гварди не посторонний стаффаж, введенный чужой рукой или методично зарисованный с позирующих натурщиков, а однородная часть целого - действительно население той Венеции, дома и церкви которой мастер передавал с таким трепетом, что и они кажутся одушевленными.