Итальянская живопись в XVII и XVIII веках
VIII - Живописцы-декораторы

3 - Похожие на Тиеполо

Этой черты наивности нет у последних крупных болонцев: у Донато Крети¹¹⁴, у Бигари¹¹⁵ и у Стефано Торелли. Небольшие картины первого по блеску техники не уступают французам, а по ясности красок приближаются к Риччи; в своих крупных декоративных композициях мастер громоздит и раскидывает грозди человеческих фигур великолепными каскадами. Но холодный болонец - академик, наследник Гвидо Рени, сказывается в полной неодухотворенности типов, в отсутствии какого-либо чувства. Тиеполо, при всем скепсисе, весь огонь, энтузиазм и даже романтик; у Крети все только мастерство (огромное мастерство!) и умный расчет. Место Бигари скорее среди художников-перспективистов. Лучшее, что им создано, это фрески, картины и гуаши, в которых он размещает небольшие фигуры среди лабиринтов фантастической архитектуры. Но и тогда, когда Бигари пишет крупные композиции "исторического характера", он обнаруживает изумительные знания и умеет быть не менее блестящим и нарядным, нежели его товарищи.

Торелли, которого лишь с натяжкой можно отнести к болонцами¹¹⁶, написал одно несомненно гениальное произведение - коронационный портрет Екатерины II, сообщающий о женщине и монархине больше, нежели все остальные живописные характеристики "Северной Семирамиды"¹¹⁷. И все же Торелли не может, при всей своей виртуозности, сравниться ни с Тиеполо, ни даже с Буше, к которому он приближается своей "матовой" серой гаммой. Этому даровитому художнику не хватало жизненного импульса, и он как декоратор уступает более простодушным "комаскам" и более порывистым неаполитанцам именно тем, что в нем слишком много сознательного расчета, слишком много "заботы об изяществе", что он весь какой-то благовоспитанный, сдержанный, и вследствие всего этого искусство его не лишено известной приторности.

Из трех последователей Солимены в Неаполе наиболее близко к Тиеполо и по мастерству, и по силе дарования подходит популярный в свое время, а ныне несправедливо забытый Франческо дель Мура, последний из художников неаполитанской школы, в котором "крепость" стиля уживалась с солидной техникой и большой красочной прелестью¹¹⁸. И Мура рядом с Тиеполо может показаться несколько условным и тяжелым, но все же в нем гораздо больше темперамента, нежели во всех остальных итальянских декораторах конца эпохи барокко, он тверже других знает то, что он хочет, и соединяет строгую техническую дисциплину с очень богатой композиционной изобретательностью. Поэтичных картин у Муры не найти, но чарующе действуют его сочные группировки, его густая, полная фактура, его упрощенное и эффектное "световедение", его сочетания ясных колеров лазури, розового и желтого, объединенных общим благородным серым тоном.

Коррадо¹¹⁹, работавший в Испании до прибытия Тиеполо, натура более "рыхлая"; его живопись была "растрепанная". Но и Коррадо, удостоившийся полупрезрительного внимания Гете, большой мастер-импровизатор, играючи справляющийся с самыми сложными композициями и обладающий красивой, светлой палитрой. Часто он злоупотреблял склонностью к каллиграфическому росчерку, врожденной способностью кругло и вкусно "рисовать" кистью; в жестах, позах и лицах он обыкновенно довольствуется формулами, ставшими общим местом со дней победоносного шествия Луки Джордано. Но под этими чертами вящего маньеризма кроется все же подлинный темперамент, такое увлечение техникой, густой и сочной, что одно созерцание живописи Коррадо доставляет истинное наслаждение.

Себастиано Конка, третий из выдающихся неаполитанских декораторов¹²⁰ XVIII в., наименее приятный из них¹²¹. В нем внешняя нарядность, "оперность". Пользование эффектными, но избитыми формулами берет верх над личной изобретательностью; да и его красочность уступает прелести его других соотечественников, особенно Муры. У Конки часто раздражает "дешевый", "мишурный" блеск, пестрота ярких и резких колеров. Но и он отличный декоратор, умевший на потолках золоченых соборов и в запрестольных, обрамленных агатами образах развернуть зрелища такого блеска, что даже искушенный, усталый глаз современного зрителя не может не поддаться их наваждению. Церковную живопись Конки можно сравнить с громкими и звучными мессами и кантатами, которые исполнялись в те роскошные времена, при чрезвычайном участии литавр, барабанов и цимбал, в придворных капеллах и в сверкающих монастырских соборах.