Живопись "золотого века" в средней Италии
XII - Рафаэль: эра успеха

3 - "Ученик" Браманте

Рафаэль. Stanza della Segnatura в Ватикане

Пейзаж в тесном смысле в "Диспуте" почти скрыт за фигурами. Но уже то важно, что Рафаэль изобразил сцену под открытым небом, а не под сводами церкви, сооруженной руками людей. Вся картина есть, таким образом, нечто вроде символического пейзажа¹²⁹. Но на "Диспуте" имеется и настоящий пейзаж, тянущийся узкой полосой позади "церковной думы". Слева мы видим незатейливый, но, по видимому, с натуры взятый мотив строящейся на холме деревенской церкви; посреди низкие холмы тонут в ясной синеве; справа же на фреске поражает какая-то циклопическая громада, в которой некоторые исследователи хотели видеть чуть ли не египетские пилоны, другие - начало постройки собора св. Петра, закладка которого произошла за два года до написания фрески. Нам сейчас важно отметить одно чисто декоративное значение этой подробности, именно то, что "ученик" Браманте поставил ее на таком видном месте, не побоявшись суровости ее форм и загородив "глыбой" все, что еще недавно он так любил воспевать: идиллические сельские мотивы, грациозный узор хрупких деревьев, нежные линии холмов и долин. Эта деталь одна свидетельствует о "мужественности" времени и о зрелости самого Рафаэля. В то же время это первое свидетельство об его обновленных архитектурных вкусах, о повороте к простому грандиозу.

Эрмерс делает попытку истолковать декорацию следующей фрески в Ватикане, так называемой "Афинской школы", в том смысле, будто бы здесь перед нами изображение, лишь слегка видоизмененное, первоначального проекта Браманте собора св. Петра. Однако если здесь и чувствуется отражение идей великого архитектора на творчестве его юного земляка, то все же дух этой постройки уже принадлежит не Браманте, а какому-то даже по сравнению с ним более "передовому" вкусу. К тому же не остается сомнения, что здание сочинено тем же человеком, который создал группы людей, собравшихся под его сводами. Постройка эта лишена чисто архитектонического смысла. Все указывает на то, что ее сочинял живописец, не задумывавшийся о том, к чему обязывает конструктивно и логично каждая из использованных форм. Это уже вполне та "фантастическая" архитектура, которая стала отличительной чертой дальнейшей живописи. На первый взгляд, все обладает характером грандиозной устойчивости, осмысленности; на самом же деле это только "призрак", обман - вся эта каменная громада в целом только род "беседки", "затеи", а не настоящий "дом для жизни".

В последней особенности сказывается отнюдь не слабость, а именно сила Рафаэля. Ему удалось перевести на язык живописи колоссальные архитектурные измышления достойнейшего преемника древних - Браманте, и это лучше всего свидетельствует об живописной гениальности Рафаэля.

Изображение "настоящей постройки" резало бы здесь глаз и находилось бы в полном противоречии со всем фантастическим характером этого сборища мудрецов и ученых. Как такой Академии, составленной из людей разных эпох и стран, не могло быть на самом деле, так и каждое из изображенных здесь лиц, за исключением разве только первой группы с самим Рафаэлем, является прекрасным обманом. "Афинская школа" - нечто вроде философской сказки, обладающей, впрочем, всей убедительностью настоящей сказки и лишенной какого-либо оттенка рассудочной скуки. В то же время эта фреска в полной мере шедевр живописи, т.е., во-первых, нечто остановившееся и продолжающее давать иллюзию движения, во-вторых, нечто пленительное по своей узорчатости, наконец, в этой картине дивным образом соединилась иллюзия пространственности с прелестью декоровки на плоскости. Фреска Рафаэля, при всей глубине своей концепции и при всем мастерстве, с которым передан пластический эффект, есть все же, главным образом, декорация, подобие гобелена на стене, какой-то мираж, в меру убеждающий и в меру показывающий свою ирреальную сущность.