Итальянская живопись в XVII и XVIII веках
IX - Микеланджело да Караваджо

2 - Живописная правда местера

М. А. Караваджо. Отдых на пути в Египет

И вот еще чем была живописная проповедь Караваджо: она будила в юных художниках жажду к здоровой правде, она указывала им путь, если и менее блестящий, нежели путь маньеристов и декораторов, то несравненно более отрадный для самих же творцов. Караваджо - основатель художественного наслаждения этюдом. До конца XVI века итальянские художники (не считая некоторых венецианцев) писали, отвечая, главным образом, спросу заказчиков или имея в виду известный спрос. Теперь они стали писать и для себя, наслаждаясь возможностью близкого подхода к натуре. В первые годы XVII века в Италии победа досталась велеречивому, официально-парадному искусству, а натуралисты, презираемые эстетической критикой, оказались в меньшинстве. Но понемногу именно они стали настоящими триумфаторами истории искусства сначала скорее вне пределов Италии; с минувшего же века натурализм, обойдя все страны Европы, вернулся на свою родину и настолько пропитал итальянское искусство, что в настоящее время оно все "натуралистично" - однако, увы, без оттенка той героической честности, которая была главной прелестью Караваджо и его последователей.

Странно только то, что если с "натурализма" следует начинать всю историю живописи, посвященной исключительному изображению видимости, а следовательно, и историю одной из главных отраслей такой живописи - пейзажа, то все же самого основателя натурализма, Караваджо, невозможно зачислить в категорию пейзажистов. В этом сказывается его принадлежность к веку, начавшемуся с Буонарроти. И Караваджо преимущественное внимание обращал на человеческую фигуру, и, благодаря этому, его скорее всего можно зачислить в "жанристы". Однако, как пионер, художник и не мог разбрасываться, а, с другой стороны, его, очевидно, соблазняло вести борьбу на той же почве, на которой стояли его враги "историки", - на почве фигурной живописи. Фигуристами оказались затем и все непосредственные подражатели Караваджо: француз Валентэн, испанцы - Майно, Сурбаран, Рибейра и Веласкес, нидерландцы - Ромбоутс, Загерс, Хонтхорст и Стоомер и, наконец, итальянцы - Манфреди, Борджанни, Спада. Однако сам принцип, провозглашенный Караваджо, имел все же колоссальное влияние на все дальнейшее течение европейской живописи в целом, в том числе и на пейзаж. Болонцы, с Караччи во главе, указывали, что для писания пейзажа нужно учиться у венецианцев и что при этом нужно исправлять формы природы согласно законам изящного вкуса. Эта проповедь породила прекрасную отрасль пейзажной живописи - "исторический пейзаж". Но еще значительнее было творчество тех художников разных национальностей, которые, напитавшись в Италии идеалами искусства, возникшими в последние десятилетия XVI века, распространили воззвание, обращенное Караваджо к фигурной живописи, и на пейзаж. Они утверждали, что вообще "нет лучшего учителя, нежели природа", и, благодаря этой новой теории, находившей все больше и больше адептов (в тот момент, когда религия уже не могла питать дутый художников), видоизменилось в сторону правдивости творчество уже славившегося в Риме Пауля Бриля, развилось искусство Эльсгеймера; эта же проповедь помогла голландской школе преодолеть заедавший ее маньеризм и способствовала развитию "национального" пейзажа.

М. А. Караваджо. Св. Иероним. Галлерея Боргезе. Рим

К сожалению, мы очень мало знаем о личности основателя натурализма - о Караваджо. Старинные летописцы, сплошь принадлежавшие к академическому толку, относились к Караваджо кто с негодованием, кто с "недоверием" и по этой причине сохранили для потомства лишь ничтожную горсточку анекдотов, преимущественно касающихся его мрачного, сварливого характера, и даже не потрудились составить толковый перечень его главных работ. С течением времени представление о мастере затуманилось еще вследствие того, что ему стали приписывать все картины, на которых персонажи были леплены черными непрозрачными тенями, и это привело к полному дискредитированию Караваджо в чисто живописном смысле. Ныне предстоит трудная работа "расчистки", а пока она не сделана, приходится удовольствоваться лишь тем, о чем определенно известно, что оно принадлежит кисти мастера, и тем, что особенно близко подходит к этим неоспоримым вещам. К счастью, мы обладаем несколькими прекрасными и вполне достоверными произведениями Караваджо¹²⁴, а среди картин, особенно близко к ним подходящих, мы находим ряд первоклассных шедевров: "Отдых на пути в Египет" и "Магдалину" в римской галерее Дория, эрмитажные картины "Музыкант" и "Мучение св. Петра", две берлинские аллегории и, наконец, восхитительный натюрморт в Брере.