История живописи
Тосканский пейзаж в начале кватроченто
X - Пьеро
2 - Картины Пьеро
Возникает, впрочем, сомнение: принадлежит ли честь такого "оживления света" самому Пьеро или же его учителю и вдохновителю - Доменико Венециано? К сожалению, личность последнего мастера, умершего в 1461 году, впервые заявившего о своем существовании письмом от 1 апреля 1438 года и игравшего в свое время огромную роль27, не поддается до сих пор исчерпывающему разъяснению28. Достоверно принадлежат Доменико всего три произведения: большой образ в Уффици - "Мадонна со святыми", часть предэллы в Берлине и фреска "Святые Иоанн и Франциск" в церкви Санта Кроче. Вопрос же, можно ли оставить за ним и профильные женские портреты в Берлине и в музее Польди-Пеццоли (в Милане), решен теперь почти всеми авторитетами в отрицательном смысле29. И вот все эти картины отмечены печатью исключительного дарования и непревзойденной в эту эпоху тонкостью красочного понимания. Чего стоит, например, чарующая музыка розовых тонов в уффициевской Мадонне, их волшебное согласование с серыми и желтоватыми оттенками. И в отношении света, светотени, эти картины несравненно совершеннее всего, что делалось в то время: в них исчезли резкие наивные приемы Липпи и Беато Анджелико.
Все же цельного образа мы по оставшимся фрагментам творчества Доменико составить не можем, и, во всяком случае, нежная, вся сдержанная и тонкая личность художника бледнеет и стушевывается при сопоставлении ее с грандиозной фигурой ученика и продолжателя Доменико - Пьеро из Борго Сан Сеполькро.
В свою очередь, и искусство Пьеро, в сравнении с произведениями Доменико Венециано, может показаться тяжелым, "мужиковатым". Если искать ему аналогии, то мы можем, с некоторой натяжкой, найти их в "пролетарском" художестве XIX века - в творении Курбе и Мадокса Броуна. Но, глядя на живопись Пьеро в оригиналах (особенно на изумительные фрески в "хоре" С. Франческо в Ареццо или на картины в Брере, в Лондонской национальной галерее и в Перуджии), совершенно забываешь о том, что формы и идеи здесь грубы и даже вульгарны, а навязывается, напротив, сравнение этих произведений с произведениями самых изысканных живописцев всей истории искусства: Вермэра, Лиотара, Коро и Дегаза. Это то же понимание серебристого дневного света, та же "благородная серость", та же пронизанность всего вольным, здоровым воздухом.
Свет у Пьеро не выражается яркой солнечностью и отчетливыми падающими тенями. Однако отсутствие их у него невозможно объяснять неумением передавать то и другое. Пьеро скорее сознательно избегает солнечных лучей, как избегали их все только что названные художники или Винчи и Веласкес. Художникам света важнее всего целостность впечатления, его гармония и ровность, и достигают они этой целостности не подбором согласованных цветов, а посредством ровного, правдивого, "нормального" света, все обдающего и всюду проникающего. Таких воздушных, серебристых, "высоких" небес никто не писал до Пьеро, никто не подозревал существования и этих серых оттенков. Наиболее интересное во фресках и картинах Пьеро, это его пейзажи, и в пейзажах опять-таки самое замечательное - свет, та непосредственность, с которою повторена в своем белом озарении, под высоким прозрачным небом, натура30.
Однако и помимо понимания света пейзажи Пьеро поражают своей простотой и непосредственностью, каким-то своим "модернизмом". Его не смущает задача занять всю картину большим ветвистым деревом, превосходно, прямо с натуры, нарисованным, или же провести к самой авансцене сверкающую под светлым небом речку, которая вьется из глубины картины, отражая одинокие кипарисы, тополя, тутовые деревья и плоские, "обыденные", списанные с окрестностей Ареццо холмы. Нужды нет, что благодаря такому простодушному натурализму мотива получаются некоторые абсурды, как, например, во фреске "Битва Константина с Максенцием". Ведь в таком ручейке немыслимо потонуть этим огромным всадникам31. Подобный же мелководный ручеек должен изображать на его картине "Крещение" - Иордан.
27 Вазари рассказывает о безумной зависти Кастаньо к Доменико, завершившейся коварным убийством последнего. Не подлежит сомнению, что это выдумка или заблуждение. Но уже тот факт, что Вазари решается вообще говорить о зависти такого огромного мастера, как Кастаньо, к Доменико, указывает на значение, которое он придавал последнему. Ведь слова Вазари были только откликом ходячих мнений тогдашнего художественного мира Флоренции. Надо заметить при этом, что в дни Вазари (в XVI столетии) существовало несравненно большее число произведений Доменико, нежели теперь.
28 Был ли Доменико, действительно, родом из Венеции и открывает ли именно он ряд великих венецианских колористов, - остается также под большим сомнением. Впрочем, уже Антонио Венецеано, писавший в Пизанском кампосанто, отличался от своих товарищей по росписи более совершенным владением колоритом. Прелестной красочностью отличаются и венецианские, еще совершенно архаизирующие "иконописцы" конца XIV века.
29 Густаво Фриццони приписывает (и скорее остроумно, нежели основательно) портрет в музее Польди-Пеццоли Антонио Полайуоло.
30 Свет играет у Пьеро роль и в той фреске С. Франческо в Ареццо, где пейзажа нет и где изображено чудесное сновидение Константина, покоящегося в своем шатре перед битвой с Максенцием. Всю композицию занимает шатер с отверстыми к зрителю занавесями. Темная глубокая ночь. Внезапно слева сверху падает луч, и оттуда несется Божий вестник, освещающий драпировки и императора, постель и бодрствующего, но ничего не замечающего оруженосца. Стражники на первом плане, едва очерченные бликами света и рефлексами, также остаются безучастными. Это одна из самых эффектных картин кватроченто, с поразительным усовершенствованием возобновляющая опыт Таддео Гадди и предвещающая Рафаэля и Корреджо.
31 Эта и находящаяся в симметрии с ней на левой стене хора Сан Франческо "баталия" Пьеро имеют много общего с знакомыми уже нам "баталиями" Учелло, которые, несомненно, были известны Пьеро (на это прямо указывает ряд схожих деталей). Но у Учелло господствует мрак, там перспективное удаление передано наивными линейными приемами, тогда как здесь царит яркий белый свет, и, надо полагать, несравненно более сильный свет должен был царить раньше, когда фрески не были еще испорчены (ныне они испещрены пятнами обвалившейся штукатурки); перспективный же эффект в "баталиях" Пьеро достигнул одними превосходно наблюденными в натуре оттенениями. Как далеки мы здесь от ребяческих рецептов Ченнино Ченнини, еще не утративших силу для всех "ремесленников-художников" времени Пьеро!