Французская живопись с XVI по XVIII вв.
V - Никола Пуссен

5 - Гениальный пейзажист

Поняв Пуссена по его пейзажам, мы яснее поймем прелесть его искусства вообще. В сущности, он всегда и в других своих картинах — будь то библейские, евангельские, исторические или мифологичес­кие сюжеты — прекрасный пейзажист. В гармоничные группы распо­лагаются его персонажи; не впадая в жестикуляцию, они делают все нужные жесты, а лица выражают ясно и без лишних гримас их пере­живания. И все же не всем этим и даже не вкусным подбором коле­ров, не общим тоном, не распределением густых и сочных теней хо­роши фигурные его картины, и не всем этим отличаются они от луч­ших картин аналогичного типа итальянцев, а прекрасны они изумительным чувством природы⁵⁶.

Среди фигурных картин одною из самых характерных является лувр­ский «Нарцисс». И вот в этом шедевре, в котором так прекрасен об­щий пепельный тон и мягкий удар розовой драпировки, так дивно написано тело застывшего юноши, так тонко сочетались все линии, все так идеально построено и кажется таким простым, — даже в этом шедевре главная прелесть все же в пейзаже. А между тем сразу этого и не угадаешь, настолько «декорации» — низким скалам, трепещуще­му в вечернем сумраке тополю и куску неба — придан характер фона, околичности. «Антинатуралист» Пуссен, громивший Караваджо, ока­зывается здесь одним из самых горячих поклонников натуры и луч­шим ее знатоком. Кому случалось гулять в окрестностях Рима и Не­аполя, тому не раз вспоминался луврский «Нарцисс» и вырывалось восклицание: «это совершенный Пуссен!».

Еще яснее натурализм (или «натуризм») Пуссена сказывается, если его картины сопоставить с аналогичными произведениями его совре­менников. Итальянские картины и даже самых жизненных художни­ков — Розы или Кастильоне — меркнут от соседства французского мастера именно потому, что им не хватает в той же мере ни проник­новенных знаний, ни чувства жизни. Мало того, даже у реалистов-ни­дерландцев не найти таких кусков безусловной вдохновенной правды, какие мы встречаем в пейзажах «Нарцисса», дрезденской «Флоры» или дульвичских «Муз». Таким чувством и такими знаниями природы об­ладал лишь великий вдохновитель Пуссена — Тициан, и они же затем проявились, гораздо позже, в творчестве Коро и Бёклина.

Н. Пуссен. Жертва Гименею. Собрание Кука в Ричмонде

Однако только за последние десятилетия глаза стали снова посте­пенно открываться на Пуссена. Напротив того, под влиянием узкого и косного реализма, в середине XIX в. его совсем было готовились «сдать в архив». Тогда, «поверив академиям», действительно сочли его за схоласта и педанта, за «живописца несносных умников» — le peintre des gens d'esprit. Теперь же мы выучились лучше понимать подлинность его поэзии и, мало того, стали ценить чисто живописные стороны его искусства, которые были недоступны даже его поклонникам в акаде­миях. Ведь распря «рубенистов»и «пуссенистов» (о которой речь впе­реди) основана была, в значительной степени, на недоразумении, на неполном понимании и фанатиков и хулителей Пуссенова искусства. Рубенисты отрицали всякую живописность за Пуссеном, а адепты пос­леднего, не опровергая обвинения, переводили спор на теоретическую почву и тем самым как бы готовы были подтвердить второстепенное значение в живописи чисто живописных качеств⁵⁷.