История живописи
Итальянская живопись в XVII и XVIII веках
XVI - Венеция в лицах
3 - Розальба Карриера. Джованни Баттиста Пьяцетта
А затем, несмотря именно на всю рыхлость и отсебятину, Розальба действительно очаровательная художница. Ничего нет более откровенно-однообразного, нежели творения Розальбы. Все головки, головки, головки, изредка портреты, впрочем, очень, опять-таки, смахивающие на "идеальные головки" - целое царство белесо-голубоватых улыбающихся быстроглазых лиц, о жизни которых ничего не узнаешь. Но вот во главе этого царства стоит автопортрет художницы - вещь, потрясающая своим реализмом: широкое, одутловатое, простоватое, состарившееся лицо с какой-то чудаческой мужской прической вместо всех ухищрений и куафера, - и это одно лицо заставляет отнестись ко всему, созданному Розальбой, внимательнее, попробовать найти оправдание тому восторгу, который оно встречало.
Секрет здесь не в передаче действительности, а в мечте времени. Розальба, имея все время дело с действительностью, относилась к ней очень индифферентно или очень по-женски, по-ребячески. Зато тем более уходила она в мечту о каком-то чарующем мире, где все были бы ласковыми, приветливыми, одинаково, без обиды друг другу преданными, где все улыбалось бы доброй улыбкой. Нет, у Розальбы не найти "морги" Людовика XIV; дитя народа, познавшая в своей жизни нужду и тяжелый труд, она пленяла всех совершенным отсутствием рабской подобострастности, злобы или зависти; она приковывала людей благородством своей щедрой доброты, своей истинно аристократической простотой. Когда-то в юности она плела сказочные цветы из мелких ниток: в последующие времена она складывала букеты из цветной пыли своих карандашей и с нежной улыбкой на мужественном лице раздавала эти букеты, молчаливо напоминая о прелести ласки, доброты. - Замечательно еще и то, что все творение Розальбы лишено чувственной стороны; оно какое-то бесполое; это чистая греза девушки из простонародья, взиравшей на богатую жизнь, как на чудесный и безгрешный рай.
Искусство Пьяцетты281 имеет много точек соприкосновения с искусством его современницы, Розальбы, но все же оно и очень существенно разнится от него. И творения Пьяцетты (а также его подражателя и двойника Angeli) почти на девять десятых - головки. И оно есть какой-то мир чарующей лжи. Однако начать с того, что однообразие Пьяцетты совсем другого характера, нежели однообразие Розальбы. Кругозор бывшей кружевницы был на самом деле до крайности узок; напротив того, Пьяцетта был способен на все (в своем плафоне в Ss. Giovanni e Paolo он вдруг заявляет себя опаснейшим конкурентом Тиеполо), - это вообще самый гибкий и разносторонний талант конца итальянского барокко. И вот удивительно, до чего мастер все же себя ограничил; видимо, он просто был лишен творческой энергии, щадил свои жизненные силы, свой досуг, предпочитая тихую кабинетную работу, иногда без целей, без содержания - той тревоге, которая сопровождает художника, как только он выходит в толпу.
В сущности, отношение к Пьяцетте остается невыясненным. Но, во всяком случае, достаточно видеть хотя бы одну его "Гадалку" в Венецианской Академии, чтобы понять исключительную живописную мощь художника, чтобы Пьяцетта остался в памяти в качестве одного из самых чарующих волшебников. Картина эта, вместе со "Св. Иеронимом" Лейса, с некоторыми Маньяско, с "Лотом" Гвидобоно и с некоторыми картинами Креспи и Баццани, принадлежит к самому ценному, в чисто живописном стиле, из того, что создано за два века "упадка" итальянской живописи. В таких картинах (имеющих, кстати, несомненную между собою связь) итальянцы доказали, что они могли бы соперничать и с фламандцами, и с французами, и с испанцами, если бы у них было больше духовной крепости, какой-то жизненной устойчивости. "Гадалка" Пьяцетты ничего не имеет общего с жизнью, - это сплошной вымысел, arrangement, "приготовленное блюдо". Но силу жизни картина эта все же содержит в переизбытке, - это жизнь самой живописной сущности.
Наслаждение картинами Пьяцетты действует на нервную систему так же, как пьянящий и возбуждающий напиток. Если уже говорить о чистой живописи - то вот, действительно, пример таковой, вот доказательство самодовлеющего ее значения, значения, к сожалению, едва ли вполне осознанного самим автором, который как бы в шутку создавал свои "божественные пустячки", сам не веря вполне тому, что он творит нечто вообще нужное. Пьяцетта не мог подозревать, что грядущие поколения будут ему благодарны за чистую живопись, так же, как они благодарны Скарлатти и Баху за их "чистую" музыку. Иначе живописец не удовлетворился бы одинокими вдохновенными пробами, он не потух бы, не допустил бы себя до того, чтобы стать чем-то вроде "образцового учителя рисования"282.
281 Giovanni Battista Piazetta родился в Пиетраросса, близ Тревизо, 13 февраля 1682 г.; сын резчика по дереву, ученик своего отца и искусного декоратора Дж. Б. Молинари; в бытность свою в Болонье П. усердно изучал Гверчино и Джузеппе Креспи; в 1725 г. он избран членом Болонской Академии; в 1750 г. - президентом временной Академии в Венеции, устроенной в одной из зал "Fondaco dеlla Farina a S. Marco"; умер мастер за год до учреждения постоянной Академии 24 апреля 1754 г. Виртуоз-гравер Питтери издал в 1760 г. превосходные рисунки мастера, предназначенные как пособие для рисования. Существуют и собственноручные гравюры П., отличающиеся изумительным совершенством. Картины П. более редки. Кроме венецианской "Гадалки", назовем: первоклассную картину Дрезденской галереи "Юный знаменосец" (приобретена гр. Альгаротти в 1743 г.) и еще две картины в том же собрании, "Мадонну" в Пармском музее, восхитительный плафон "Торжество св. Доменика" в церкви Ss. Giovanni e Paolo (эскиз к нему, бывший в собрании К. М. фон Вольфа, нами виден весной 1914 г. у одного торговца в Париже); "Христа" в Болонской Пинакотеке, "Жертвоприношение Авраама" у Roger E. Fry в Лондоне, "Пастушка" у вел. княгини Марии Павловны в Петербурге, "Усекновение главы Иоанна Предтечи" в церкви этого святого в Падуе, "Экстаз св. Франциска" в Вичентинском музее. Другие произведения мастера в Касселе, Брауншвейге, Копенгагене, Лилле. Гораздо многочисленнее рисунки головок Пьяцетты; ряд их находится в собрании кн. Ф. Ф. Юсупова. - Гравировали с Пьяцетты, кроме Pitteri: J. Alessandri, A. Baratti, Bartolozzi, R. Broockshan, Camerata, J. Cattni (большие головки), N. Cavalli, Faldoni, Giambicoli (пейзаж с фигурами животных), G. Haid, M. Pelli, J. Renard, Zucchi, Zatfa, T. Viero.
282 Ближе всего к Пьяцетте стоит искуснейший техник Giuseppe Angeli, родившийся около 1709 г., умерший в 1798 г.; в 1786 г. он был приглашен преподавателем в новую Венецианскую Академию; в 1774 г. ему выдана за долголетнюю полезную службу золотая медаль стоимостью в 30 цехинов. Произведения Анджели издаются в Лувре и в венецианских церквях - S. Rocco (купол) и Frari (другие картины украшали падуйские церкви - dеlle Dimesse и S. Benedetto Vecchio). Среднее положение между Пьяцеттой и Лонги занимает ученик первого - Domenico Maggiotto (1713-1794 гг.), чьи две потемневшие, снабженные монограммой мастера, картины жанрового порядка имеются в Академии Художеств.