Венецианская живопись "Золотого века"
V - Тициан Вечеллио: владыка кисти

3 - Фрески Падуи

Первыми дошедшими до нас точно датированными произведениями Тициана являются фрески в двух религиозно-светских учреждениях, или "Скуолах", Падуи, куда мастер бежал со многими другими венецианцами от чумы, погубившей между прочими и Джорджоне. Фрески эти писаны им в сотрудничестве с Доменико Кампаньолой в 1511 году⁶⁷. Среди фресок в Scuola del Carmine Тициану принадлежит "Встреча Иоакима и Анны". Здесь, в Падуе, в нескольких шагах от церкви, расписанной Джотто ("Madonna dellArena"), особенно поучительно отметить на сюжете, мастерски трактованном великим тосканским тречентистом, как далеко ушла живопись за двести лет, во что она теперь превратилась. У Джотто все сосредоточено на мистическом значении этой встречи, вслед за которой Анна сделалась матерью Богородицы. Внимание поглощено строгими фигурами и их взаимоотношением. Фон, изображающий городскую стену Иерусалима, не способен развлекать, а служит единственно для определения места действия. У венецианца XVI века именно фон, "декорация" (а также еще одежды действующих лиц) заинтересовывают всего больше, тогда как обнимающиеся спереди фигуры слишком обыденны и случайны, чтобы у нас оставалось убеждение в их священном значении. Зато как значителен этот фон и особенно как "глубоко он уходит вдаль", как он сложен. Мастер как будто задался тем, чтобы подчеркнуть свое отличие от "плоского" и "простого" Джотто. Все здесь лепится и круглится; хитрое расположение светлых и темных архитектурных "кулис" и особенно извивающиеся песчаные дороги по равнине уводят глаз к цепям холмов, рисующихся на бледно-желтоватом небе. Из "кулисы" выходит группа роскошно одетых дам, помещенных сюда только для того, чтобы еще больше выразить удаление⁶⁸.

Фрески в падуанской Scuola del Santo, сохранившиеся в несравненно лучшем виде, рисуют нам Тициана в полном расцвете. Здесь нет ни щегольства перспективой, ни той неприятной расчлененности композиции, которыми страдает "Встреча Иоакима и Анны". Напротив того, все сплочено и сжато в одно целое. Из соображений цельности и пейзажу не предоставлена та отвлекающая внимание роль, которая поражает в предыдущей, менее зрелой работе. Но на самом деле и эти картины не столько повествуют о чудесах любимого ученика св. Франциска, сколько дают нам красивые и впечатляющие сцены жизни венецианской аристократии. И, в конце концов, оказывается, что и в них пейзаж, хотя и отодвинутый на задний план, составляет все же существенную их прелесть - именно он и дает жизненность, ту атмосферу, в которой все фигуры начинают жить, дышать.

Особенно прекрасна и прямо гениальна "инсценировка" эпизода "Чуда с младенцем". Экономия форм здесь доведена до крайних пределов. Левая сторона картины занята стеной серо-зеленоватого тона с нишей, в которой стоит мраморная статуя римского императора; правая сторона (позади св. Антония и группы с обвиняемой в середине) передает без прикрас этюд деревьев, вырисовывающихся на вечернем небе. Фигуры, одетые в богатые наряды⁶⁹, толпясь у стены, прижаты к самой авансцене и выстроились барельефом. Нет ни малейшего намека на перспективные ухищрения. И все же как поражает эта декорация своей правдивостью, как чувствуется во всем тонкий расчет, сопровождаемый гениальной удачей. Не робкая "школьность" примитива лежит в основании этого произведения, а полное знание зрелого художника, который творит, черпая из массы глубоко впитанных впечатлений. Отнимите здесь "декорацию", и картина "потухнет", "увянет"; а между тем, глядя на эту фреску, не скажешь, чтобы  "фон"  играл  в  ней  столь  важную роль⁷⁰.